«Недавно наши сепара положили. Так он лежал несколько дней, его никто не забирал», — рассказывает командир 43-го батальона «Кривой Рог», который входит в состав 53-й бригады. Не называется в целях безопасности.
В 9:00 утра заезжаем в поселок Зайцево в Донецкой области. Сейчас его третью часть контролируют украинские военные.
Едем с волонтерами в сопровождении комбата. Он с водителем впереди в стареньком черном Паджеро с военными номерами.
Зайцево делят оба участника военного конфликта на Донбассе. На въезде — блокпост. Здесь находится линия разграничения. Через 20 м от нее уже жилые дома на территории боевиков.
Комбат называет пароль и нас пропускают. Сворачиваем за ним. Слева посадка, справа — поля и в двух километрах оккупированная территория. Дорога разбита, поэтому едем на низкой скорости, объезжая ямы.
«Сепары нас уже видят», — говорит наш водитель — волонтер организации «Спільна справа» 52-летний Борис Пенчук и поправляет очки.
Останавливаемся на одной из позиций военных. Просят не фотографировать и не указывать расположение.
«У нас здесь достопримечательностей нет», — с улыбкой говорит один из них и бросает окурок в кусты.
Из окопа выбегает полосатый кот. Боец наклоняется и чешет его за ухом. Тот мурчит.
С обеих сторон нас защищают кусты и деревья. Справа за кустами поле, где находится террикон. Он контролируется боевиками.
«Сегодня около 200 мин упало. Накрывали всю ночь. Около 20 только к нам прилетело, — говорит комбат, закуривает и указывает на поле. — С того террикона они корректируют огонь и стреляют. А мы по ним все никак попасть не можем, потому что далеко».
Едем дальше. Въезжаем в село Жованка. До войны оно территориально относилось к зайцевскому сельсовету. После установления линии разграничения власть осталась на той стороне, как и школа, фельдшерский пункт и кладбище. Люди предоставлены сами себе. Сейчас там проживают 260 человек, из них 13 — дети.
На въезде разбитый многоэтажный новый дом, на крыше которого украинский флаг. В километре справа за деревьями видно жилые частные дома. Над двумя — белый дым. Военные говорят — результаты ночного обстрела.
«Параллельную улицу контролируют сепары», — объясняет Борис.
Нас привозят в один из домов, где разместились военные. Заходим — во дворе полный парень в форме играет с котенком. На ящике из-под патронов спит серая кошка. Мобильной связи нет.
Водитель комбата — боец Александр с позывным «Малой» начинает подметать во дворе. Нападало много шелковицы и листьев. «Малой» — 23-летний парень спортивного телосложения с большими голубыми глазами.
«У нас здесь недавно двух бойцов ранило. Сегодня ночью снова обстреляли», — говорит другой военный в черных очках и курит.
Уводит за дом, там на огороде среди кукурузы большая метровая воронка от мины. Достает из нее осколки.
«Еще даже не заржавели. Свежие», — объясняет.
Выходим на улицу. Жара более +30. Людей нет. Возле остановки, охраняемой вооруженным военным, встречаем пожилую женщину в зеленом сарафане с цветами и в шляпе — 80-летнюю Нину Жиданову.
«В подвале сидим днем и ночью. Мы хотим только мира, чтобы не стреляли по нам. Сил нет. До трех часов ночи в подвале глаз не могу сомкнуть. Ночью выбили свет. Тот же борщ, суп поставить куда? Пол дома разрушено, окна все выбиты, — едва сдерживает слезы, когда рассказывает. — Каждую ночь стреляют. Где-то с 8 часов, и вот до трех ночи. Мы сейчас вдвоем с мужем. Все можно пережить, чтобы не стреляли. А тут никуда не уедешь. То война олигархов , это я так думаю. Это не для людей война. Одна и другая сторона отмывают свои деньги, а холопы отвечают за все. Мнение всех людей такое. С продуктами нормально, есть гуманитарка Красного Креста и Рината Ахметова. Первая хорошая, а Ахметовская — так себе, раньше лучше было, но и за то спасибо».
